Пойдя ему навстречу, я пересек дорогу и перелез через изгородь. На первый взгляд он не сильно изменился.
А почему, я тут же усмехнулся про себя, он должен был измениться? Что такое два года для мужчины, которому за сорок? У него все тот же несколько приплюснутый нос, высокие скулы и очень яркие черные глаза, придававшие его лицу выражение некой примитивной силы. Привет, ответил он достаточно вежливо, но без особой теплоты или большого интереса. Изпод полей бесформенной шляпы он смотрел на меня с некоторой подозрительностью. Он явно не узнал меня. Я протянул ему руку.
Взгляд его подобрел, и он широко улыбнулся, продемонстрировав крепкие, хорошей формы, но потемневшие от табака зубы. Когда же мы виделись с тобой в последний раз? Думаю, года два назад. Теперь он улыбнулся несколько сдержанно. Что выдавало в нем нелюдима, привыкшего общаться, только с давно знакомыми ему соседями. Да, кажется, чуть более двух лет, продолжал он, чувствуя необходимость чтото сказать. Это было как раз два года назад, гдето в первых числах месяца. Правильно, согласился я, оглядываясь в поисках собаки и желая, чтобы она подошла. Пес в этот момент спускался по склону. Я показал собаке, махнув рукой, на кусты, что росли примерно в шестидесяти семидесяти ярдах вверх по холму, ближе к дороге. Взвизгнув, она бросилась вперед, затем замерла в солнечных лучах, выпрямив хвост, подняв ногу и повернув голову направо.
Я дал бы за нее двадцать пять долларов. Он так хорошо натаскан и вообще. Я покачал головой разочарованно и недоверчиво, как бы удивляясь, что он отвергает такое щедрое предложение. Хотя прекрасно знал, что он не взял бы за собаку и пятисот долларов. Но все дело в том, любите вы охотничьих собак или не любите. Ты лучше сходи вон туда. Он не будет их караулить целый день! Он улыбнулся, пытаясь скрыть нотки гордости в своем голосе, не желая показаться хвастуном чужому человеку. Кроме того, я ведь приехал из города! Наверное, он заметил, что я смотрел на него голодными глазами. Я очень шумел, пробираясь по старым песчаным кучам через кусты и высокую траву. Прямо изпод ног, как ракета, вылетела птица и бросилась направо, вниз.
Я мгновенно повернулся к ней, выстрелил, но промахнулся. Я никогда не мог попасть в птицу, если она летела направо, сам не знаю почему. При выстреле вылетела и другая птица, поднявшись надо мной на пятнадцать ярдов. Хлопанье ее крыльев слилось с шумом выстрела. Но потом выстрелил из левого ствола. Тут у меня редко бывает промах. И она замерла в воздухе. Будто на нее накинули петлю и тянут за веревку вниз.
И тогда у меня возникло полузабытое острое чувство, чувство сильного возбуждения и внезапной жалости или чегото похожего. Белоснежный перепел изящный маленький комочек. Никто не смеет убивать! В то остановившееся мгновение, когда он застывает в воздухе, вы испытываете гордость за ловкое убийство и одновременно чтото похожее на резкий толчок сожаления. Потом это проходит и остается только чувство гордости.
